Мои серьезные стихи
Верю я, что вдруг настанет вечер,
Словно звезды, затанцуют свечи,
И бокал искристого вина,
Опустеет, выпитый до дна.
Разговор прервав, скажу я:
Тише,
Посмотрите, небо стало выше.
1998
На сегодня день испит до дна,
Лижет ночь холодное окно.
И смеётся глупая луна.
Одиноко, грустно и темно.

Город спит под тяжестью оков,
Затаившись, дремлет вместе с ним
Зависть женщин, похоть мужиков
И извечный сигаретный дым.

Сон сравнял бессмертных и убийц,
Это шанс опять начать с нуля,
Маски тихо соскользнули с лиц,
Обнажив нелепость бытия.
1998
К чему объясненья непонятых фраз?
Потом не бывает — есть только — сейчас.

Когда голова с душой не в ладах —
То здесь не поможет ни смелость, ни страх.

Любовь ли… Свобода…
За все есть награда.
Все есть — как должно быть!
Все будет — как надо!
1997
Не бойся света, если он в глаза
Гораздо хуже тьма из-за спины.
Врубаешь скорость, жмешь на тормоза —
Все это сны. Все это просто сны.

Растает снег — его разъест весна.
Оттаю я, твоим теплом согрета,
Но если пьешь — то надо пить до дна,
А если нет — то незачем про это.

Стихает боль — сбываются мечты,
Теплее сон, светлее день в надежде.
Настанет осень, и вернешься ты
И наши губы встретятся, как прежде.
1997
Холодно
Нам выдали обогреватели,
Но в жизни есть вещи намного хуже.
Вы знаете, что думают обыватели —
Что батареи согреют души.

Осенние листья, слетев, завяли,
Как недосказанные кем-то фразы,
А люди? — Они до сих пор не узнали,
Что только любовь не источник заразы.
1996
Твой скудный, убогий, исковерканный умишко
Только и способен, что на какую-нибудь гадость.
Глядя на тебя, мне так часто хочется плакать,
Но не из-за того, что ты пытаешься сделать мне больно,
А из-за того, что мир настолько несовершенен.
1996
Я хрупкостью китайского фарфора
Вошла в твою коллекцию,
Но скоро,
Ты поместил меня под хрупкое стекло.
Нас не сближали больше разговоры,
А тело никогда нас не влекло.
1995
Ты помнишь водочные дни?
Под снега рыбьей чешуёй,
Качались пьяные огни
И оставались мы с тобой.

Колючим ветром декабря
Зима нам целовала лица.
Последний вес календаря
Теряла все быстрей столица.

Мы пили водочные дни
И ели нашу жизнь вприглядку,
И оставались мы одни,
Сквозь органы правопорядка

По жиже пройденных наук,
Впитав ошибки поколений,
Мы шли, не разжимая рук,
Зажав их в области коленей.
1995
Седая гладь
Обветренного утра
Лизала шею мне,
Заметив мудро,
Что наша жизнь
Не прибавляет опыт,
Когда потерян день,
А вечер пропит.
1995
Еще горит звезда, но я не слышу песен,
Я отдалась во власть поруганных зеркал,
Я променяла жизнь на формулу — быть вместе,
А ты меня за это тихонько убивал.
Очнувшись ото сна, мы не были врагами,
В окно стучала ночь, беззвучно хохоча,
Ты убивал меня несмелыми руками,
И наблюдал за мной глазами палача.
Я с губ слизала яд, мое распято тело
И словно теплый воск, расплавлена душа
Я проиграла все, я этого хотела,
За нежности глоток на острие ножа.
1994
Я — мятый лист, исписанный тобою,
Забытый где-то в глубине стола,
В нем клякса так похожа с запятою,
А буква «и» напоминает «а».
Я вспоминаю с праздничной печалью
Твое прикосновение руки,
Ты аккуратно выводил ночами
На белом фоне странные стихи
Безмолвная, средь устаревших грамот,
Забытых книг и вырванных страниц,
Храню в себе твой почерк, милый Гамлет,
Забыв, что ты не различаешь лиц.
1994
Акро-стих
Дожди стучат в стекло разбитое на части.
Имбирный аромат не зазовет гостей.
Молочные друзья мне приносили счастье,
А коренных, увы, не знала я друзей.

Пустые окна спят — им вырвали глазницы.
Еще слышны в дали чужие голоса.
Теперь я поняла, как умирают птицы,
Разбитые в мечтах до самого конца.
Отцовскою рукой поправь мне прядь на лбу,
Взгляни через решетку — кровь тает на снегу.
1993
Чернила грязные марают чистые страницы,
Вонзая стержень в девственные клетки.
Роняет дождь промокшие ресницы
В зонты домов, дорог, сплетенных в сетки.

Венчает дым сигар потоки мирозданья.
Гитары плачь — ей выдирают волос,
И питерская кухня, как признанье,
Берет в себя нелепо-детский голос.

Я не пишу — я говорю стихами,
Халаты белые под шариковой нитью.
И пусть я упиваюсь пустяками
Я так живу. И вы меня простите.
1993
Гамлет, мальчик, заблудившийся в пространстве,
Не делай непонимания, полно.
Я не скажу тебе: «Останься»,
Потому что мне слишком больно.
Извержения тюремной свободы,
К чему эта грусть в глазах.
Мы с тобою одной породы,
Но на разных временных полюсах.
Ты с Офелией сильный и мудрый,
А со мной, беззащитный и слабый,
Но не плачь, скоро будет утро
И нам снова выдадут кляпы.
1993
Мы опять чужие
Мы опять чужие,
как и при первой встрече,
Ровно год назад.
И я опять молчу.
Не могу!
Не хочу!
Так легче…
Тебе!

В суматохе дня
не думаю, отвлекаюсь.
Зачем?
Если нечего есть,
То не все ли равно
Чем?..

Теплый голос
в телефонном мирке
Не слышу.
Для чего летать,
Если можно
Смотреть на крышу?

И какая разница
потом или теперь,
Если выход один —
закрытая наглухо дверь!

Лучше сразу взорвать.
Обреченный
разрушится мост.
Ненавижу терпеть
Или ждать,
Или хранить вопрос.
Останки?

— Единственный
настоящий взгляд —
плен…
Запечатан в конверт
для абсурдных идей
и закрытых тем.
1993
Иду к тебе так медленно
Иду к тебе так медленно,
— Мне страшно,
И шепот губ моих
Так ало-влажных,
И шум шагов
Моих страниц бумажных,
И жажда, жажда,
Огненная жажда, но…

Ступаю тихо, или осторожно.
Слегка стучу и спрашиваю: «Можно?..»
Вдыхаю смелость, и
Ввожу ее подкожно.
Тревожно.
Хорошо, но так тревожно.

Не выдаст ли меня
Мой страх?
Хочу сказать сама,
Взорваться, в прах
Снести рутину
Будничного дня.
Хочу пить нежность
Твоего огня.
И просто
Потушить на кухне
Свет.
Лечь спать…
А почему бы нет?

Но я иду к тебе так
медленно!
Твой страх,
Как в зеркале, блестит
в моих глазах.
1992
Ночь
Город спал в ожидании
Смиренных шагов рассвета,
Когда чьи-то сильные руки
Двигали циферблат.