* * * 

Путем перестановок, перебора
Волненье проступает на поверхность.
Выходят волки из сырого бора,
Испуганная мечется словесность,

Без ясной цели, без ума от страха
В лесах бескрайних пропадет из виду.
Но есть цена встревоженному праху
На высшую поднятому орбиту,

Последнего страшащемуся шага,
Бегущему от собственного крика!
Под боком вечность бьется, как баклага,
И под ногами брызжет земляника.

Я жду тебя, желанное спасенье,
Внезапный холод, радостная вспышка,
От темной немоты освобожденье,
Побег, перемещенье, передвижка.
Будда 

Так Будда под деревом бо
Сидит, ничего не желая.
От жаркого солнца его
Листва укрывает живая.

А после — разложит закат
Свои золотые полотна
И режущий голос цикад
Из леса раздастся бесплотно.

Ему все равно, для него
Ни времени нет, ни пространства.
Бездымно горит вещество
В последнем костре постоянства.

Но вот потухает луна,
И звезд разбредается стадо.
А дремлющий Будда без сна
Все ищет источник распада.
Ночное купание в море 

В шумящий холод, в зыблющийся свет
Себя ты без остатка погружаешь
И знаешь, что тебя почти что нет,
Или уже и этого не знаешь.

И море, для которого равны
И волны и ныряющие люди,
С тобою говорит из глубины
Мерцая по неведомой причуде.

Нет для тебя ни неба в синеве,
Ни зелени, ни почвы под ногами.
Когда ты уподобился волне,
Мгновения становятся веками

И исчезают, сжавшись до нуля,
И от движенья вспыхнув, потухают...
Но понимаешь ты, что есть земля
И для тебя там ужин согревают.

Еще не вспомнил ты, где верх, где низ,
Где сладкий воздух, где вода морская,
Но ты плывешь, свой позабыв каприз,
Сквозь холод прародительского рая.
Парад

Цветы и сталь на каменном погосте.
Чуть видное волнение гранита.
Из дальних стран улыбчивые гости
Сквозь майский день проходят сановито.

Дрожит земля, и в неподвижном небе —
Ни облачка, ни голубя, ни знака.
И спрятан синий шар в колючем хлебе,
И ветерок расходится от флага.

И гулкий голос сверху предрекает
Правителям и здравие, и славу.
И, как юниц с гвоздиками, лобзает
Бессменный старец всю свою державу.

Все замерло, утихло, но движенье
В весеннем ветре, в легком флаге красном
Распознает рассеянное зренье,
И время смотрит взором безучастным.

Теперь идут тяжелые машины:
Так вот чего мы с нетерпеньем ждали,
И от чего седые властелины
И мальчики в восторге замирали!

Уже проходят танки и ракеты,
И воины суровые шагают:
На головы натянуты береты
И грозное оружие сверкает.
* * *

Ни пламенем, ни облаком лиловым
Меня закат уже не удивит.
Мы выросли на всем давно готовом:
Полозьев скрип, рыданье Аонид.
В туман уходит лодка с рыболовом,
Струна, порвавшись, в небесах звенит.

Первоначальной речи средоточье
В забвенье переходит и отточье,
Как всё и вся — и это с ней роднит.
Над родником живительным соседским
Она склоняется с проворством детским.
Лепечет ли она иль говорит —
Не разобрать уже! Поднялся ветер,
Приходит ночь и потухает вечер.
* * * 

Покуда нам на родине не спится,
Далекими, веселыми огнями
Небесная мерцает заграница
Над белыми и черными морями.

Она нас манит книгой с переплетом,
Украшенным священными словами
О равенстве всесильном, и полетом
Трубящих журавлей над головами,

Движением к едва известной цели,
Желаньем обладания, стремленьем
В лимонный край сквозь зимние метели,
На встречу с незнакомым населеньем.

Им хорошо в своем Ерусалиме
Играть на арфах и бряцать в кимвалы,
А нам уже не уравняться с ними,
Не воспылать любовью небывалой.

И даже долетев до середины
Сырого неба ночью новогодней,
Нам не проникнуть в эти палестины,
Прорезав свод отчизны несвободной.